КЛЮЧ – ИНТЕРЕС К ЯЗЫКУ
Для меня вопрос о языке общения с детьми решился в родильном отделении. Слушала, как соседка ласково бормочет новорождённой дочке: "Mausi", – и спрашивала себя: а я – смогла бы так?.. Ответила решительным "нет".
Суть дела в том, что за неродным языком стоят иной стиль мышления, культурные традиции, а их "у-своить" бывает порой труднее, чем языком овладеть.
В нашей семье мы не знали мук "языкового выбора". Проблема решилась просто: каждый из родителей говорит на своём языке. О результате – "наших трёхъязычных детях" – я рассказала в книге (опубликованной петербургским издательством "Златоуст"). Повторяться не хочется, потому здесь – об опыте вне семьи.
Он оказался обширным (чего я, честно говоря, не ожидала и никогда не планировала). Начался чтением лекций в берлинском Русском Доме, продолжился консультациями для родителей в билингвальных объединениях, руководством детскими группами… Двумя сайтами, "ЖЖ" о многоязычных школьниках, пособием для родителей…
По моему опыту (опыту мамы, консультанта и педагога), подавляющее большинство русских родителей хотят, чтобы дети говорили по-русски и имели представление о русской культуре – как же без этого!
Примерно треть мам идут дальше. Ставят все более сложные цели: не только правильный устный язык и даже не только "грамота", но и "грамотность" в русском письменном; не только русская литература, но и другие искусства, история… Эти мамы и сами говорят с малышом – начиная с его рождения – только по-русски, и его настраивают отвечать тем же.
Две трети (это прежде всего жёны немцев) далеко не столь радикальны и в желаниях, и в языковом поведении. Кто-то прагматичен (детям ведь в Германии жить), кто-то выбирает линию наименьшего сопротивления. Этим мамам кажется наиболее простым и разумным выбрать в качестве языка семейного общения немецкий. Конечно, эти мамы и по-русски с детьми заговаривают, но если встретят сопротивление – подчиняются "давлению обстоятельств", то есть переходят на язык, принесённый детьми из садика или школы. Мамы заботятся о книжках и фильмах на русском, отводят сына или дочь в "русскую школу"… и удивляются тому, что дети продолжают общаться по-немецки.
Есть и абсолютное меньшинство – родители, которые решительно переходит на язык окружения. У них поворот к русскому совершается разве после того, как ребёнок освоится в немецкой школе. Вожделенная цель – адаптация сына или дочери – достигается легче, чем представлялось; мамы и папы вздыхают с облегчением… И обнаруживают, что дети соседей – двуязычны (говорят и на языке среды, и на языке родителей)! Папы и мамы хотят теперь, чтобы их дети наверстали упущенное. И начинают активные поиски школ выходного дня, групп поддержки родного языка и т.п. Поздновато: русский у таких школьников в основном пассивный и далеко не правильный (речь не только об акценте, но и о грамматике).
Теперь представим себе преподавателя, к которому пришли дети из всех этих групп. Представим небольшое общество, созданное по "родительской инициативе" для поддержки языка. Возможности "рассортировать" учеников (как в большой школе "выходного дня") по возрасту, по уровню подготовки, по степени мотивации нет – и вот в одном "классе" оказываются пяти- и восьмилетки, при этом одни с русским родным – другие едва говорят по-русски, одни любят русскую речь – другие не понимают, почему их вдруг удерживают от общения на привычном немецком…
Как быть преподавателю такой пёстрой группы? Как обеспечить одним детям – продвижение в письменном языке (до уровня российских ровесников), другим – свободное владение разговорным русским (из которого кое-кто пока знает разве отдельные слова…)? как сделать так, чтобы одни не заскучали от слишком простых заданий, а другие заинтересовались языком, с которым сталкиваются нечасто?
"Интерес к языку" – кажется, ларчик открывается именно этим ключом. Но как вызвать (или сохранить) этот самый интерес?
1. Первое (в общем-то, самоочевидное) решение – перенести центр тяжести на игры со словом.
Многие с детства любят словесные головоломки – чайнворды, ребусы, анаграммы, палиндромы и т.п. Некоторые играющие достигают в них незаурядного мастерства , иные удостаиваются титула поэтов (Д. Авалиани). Здесь о более простых играх, в широком смысле (типа: буква потерялась или заблудилась, буквы перепутались, место запятой меняет смысл…). Они школой используются, но в основном как факультативный, внеурочный материал, для "разогрева" интереса к языку.
Между тем современная дидактика "открывает", что лингвистические игры могут быть основным инструментом обучения! Авторские "азбуки" отводят им всё больше места (узнай букву по части, найди спрятавшиеся буквы…).
Гораздо меньше огромные возможности игры используются на следующей стадии освоения языка – в преподавании орфографии, морфологии, синтаксиса. Хотя и тут есть образцы, указыващие, в каком направлении можно работать. "Занимательная орфография" Г. Г. Граник, С.М. Бондаренко, Л.А. Концевой, первые шаги на пути создания "занимательной грамматики" – например, в методических пособиях Е.Ю. Протасовой. Любопытные образцы грамматических игр предлагают и преподаватели "немецкого как второго" (например, Gerlind Belke в книге "Mehrsprachigkeit im Deutschunterricht").
Практически любое правило можно и продемонстрировать, и закрепить с помощью игр. Дело разве за учебником, соединяющим игровой материал – и последовательное освоение системы языка.
2. Вот мощный источник вкуса к слову – литература.
Есть ли какая-то специфика преподавания литературы в русском зарубежье?
Это значит: надо бы обращать особое внимание на русские переводы и параллели тому, в чём находят себя наши дети. Если им близок Эрнст Йандль (кстати, знаменитый поэт преподавал в гимназии – и прекрасно понимал огромный стимулирующий потенциал словесно-литературных игр) – можно предложить переводы Вяч. Куприянова, а также стихи Хармса, Вс. Некрасова… Словесник может научить читать такую литературу (не все умеют!).
Кстати, В. Левин составил замечательную хрестоматию "Дар слова", в которой современные авторы представлены особенно полно ("Златоуст" опубликовал две из трёх частей). Лучших на сегодня детских авторов публикует и "Остров ГдеТоТам" (плод сотрудничества Н. Гениной и А. Рево с издательством "Партнёр").
Словеснику мечтается о том времени, когда дети вырастут и можно будет преподавать им историю русской литературы. (Придёт ли времечко?..) И – роятся сомнения. Даже и российским школьникам кажутся неподъёмными шедевры великой русской литературы. (И в самом деле – не странно ли ждать, что подростки усвоят ход мысли 30-40летнего классика?) Что уж говорить о детях зарубежья, приходящих на занятия раз в неделю…
Для автора этих строк (литературоведа по образованию) мысль о фильтрации школьного курса особенно болезненна.
Но ведь речь не о том, чтобы обеднять культурный опыт наших детей! О том, как помочь им найти дорогу в русскую культуру.
Уже и российским учителям является мысль о движении не вширь, а вглубь: о том, чтобы "проходить" отдельные стихи и небольшие рассказы (или фрагменты великих произведений) : если ученики поймут, как автор видит жизнь, если научатся ориентироваться в его стиле, – это откроет пути самостоятельного чтения классики в зрелом возрасте.
То есть и тут центр тяжести надо бы перенести на интерес к предмету.
3. Можно задействовать и ещё одну точку опоры, потенциально дающую возможность перевернуть землю. Это детское сочинительство. Цель, конечно, НЕ в том, чтоб с пелёнок растить литераторов. В отличие от мастерства, научить литературному творчеству – невозможно (хотя бы потому, что в основе его страсть и опыт страстей, нечто сугубо личностное и интимное…). Но вот что мы можем: рассказывать о литературных формах и жанрах (о том, что такое "характер", "рифма", "письмо", "дневник", "фигурные стихи" и т.д.). И развивать литературное мышление – в этом нелёгком начинании хорошим подспорьем учителю может стать, например, книга Дж. Родари "Грамматика фантазии".
4. И сразу же, вдогонку: сочинительство естественно продолжается творчеством в других сферах – рисунками, песенками (театральными постановками, озвученными анимациями, коротенькими видео…)
5. В берлинской "Карусели" все эти установки привели к "комбинированному" уроку, на котором преподаётся и русский, и литература, ещё и совершаются вылазки в самостоятельное творчество (не только литературное!). Пропорции и "стержневая линия" такого "урока", видимо, зависят от склонностей преподавателя и детей группы. В "Карусели" (где самый старший ребёнок – девятилетний) логику основного цикла занятий пока обеспечивает "календарный" принцип. То есть тема, которая собирает вокруг себя материал, диктуется календарём, природным и школьным.
Например: зимой мы можем
- вспомнить (и подписать изображения) зимующих птиц. А на следующем занятии записать названия тех птиц, которых дети за неделю увидели в городе. Это разные списки: кое-кого из "перелётных" пернатых в Германии можно встретить и в январе!
- научиться зимним играм (и узнать, как пишется слово лыжи и почему санки всегда "они", хотя вещь – одна…)
- записать рецепт Kinderpunsch'а или супа для снеговика (тренируемся в употреблении сочетаний числительные + существительные)
- в преддверии праздника, который устроят детям родители, почитать у И.С. Шмелева о Рождестве или святках
- придумать собственные зимние загадки
- написать поздравительную открытку Снегурочке (а сколько этикетных слов научимся писать: здравствуй, поздравляю…)
- поговорить о том, что может помешать Деду Морозу разнести детям подарки (придумать сценарий новогоднего праздника)
- рассказать по-новому старую сказку (мы, например, придумали неожиданное продолжение сказки "Мороз Иванович", записанной В.Ф. Одоевским)
- почитать о приключениях барона Мюнхгаузена в России и придумать свои фантастические истории о каникулах…
Наверняка не все примут пути, предложенные здесь. Хочется всё же верить, что наш опыт пригодится тем учителям, что оказались в условиях, подобных нашим. Родителям же эти заметки дадут представление о сложностях, с какими сталкивается педагог, и стимулируют родительские усилия. Потому что только совместная работа "школы и дома" может принести желанные плоды.
Елена Мадден - педагог и консультант,
автор книги "Наши трёхъязычные дети"
